По прогнозам экспертов Организации Объединенных Наций, война в Украине, которую начала Россия, может привести к нехватке продовольствия в мире, а в некоторых странах даже к голоду. Главная причина – в том, что Украина и Россия занимают значительную долю на рынке подсолнечного масла и пшеницы, а также на рынке других зерновых: кукурузы, ячменя и т.д. По подсчетам ООН, около 40 миллионов человек в мире могут оказаться в крайней бедности из-за того, что украинские и российские масло и пшеница не будут доставлены в другие государства.
Может ли война в Украине действительно привести к голоду и нехватке продовольствия в мире? Настоящее Время задало эти вопросы Тимофею Милованову, президенту Киевской школы экономики и советнику президента Украины. Ранее Милованов был министром экономики Украины.
– Я бы хотела с вами обсудить, какой продовольственный кризис может возникнуть во всем мире из-за войны в Украине, которую развязала Россия. Что вы по этому поводу думаете? Как война будет влиять в том числе на жизни людей и за пределами России и Украины?
– Эта проблема реально есть. Но давайте разделим разные продовольственные кризисы или разные голоды.
Первый, который сейчас в Украине происходит, не связан с тем, что в Украине нет еды. Он связан с тем, что ее из-за военных действий невозможно доставить туда, где она нужна, например в Мариуполь. То есть это гуманитарная и военная катастрофа.
Но вы полностью правы, что приблизительно треть всего мирового экспорта пшеницы – это Украина и Россия. Украина занимает на этом рынке приблизительно 11%, Россия – в зависимости от урожая, от 16 до 20%. По подсолнечному маслу эта доля даже больше: Украина сама занимает больше 50% мирового рынка масла.
Но это не только подсолнечное масло и пшеница, это еще и кукуруза. Только у Украины доля мирового рынка экспорта кукурузы – 18%. Также есть ячмень. То есть порядка пяти типов зерновых топовых, в них Украина и иногда Россия имеют лидерство на рынке. Поэтому если посевная не будет проведена (а сейчас посевную проводить, как вы понимаете, не только в Украине, а и в России сложновато, скажу дипломатично), это скажется на урожае, скажется на поставках в следующем сезоне.
Кроме того, сейчас более 5 миллионов тонн зерна заблокировано в Украине. И мы не можем его экспортировать из Украины, потому что, хотя в Одессе не ведутся такие активные боевые действия, как в Мариуполе, но все равно они ведутся. А Мариуполь и Одесса – это два порта, через которые экспортируется зерно. Поэтому проблема уже есть сейчас.
На кого это повлияет? Это не так сильно повлияет на развитые страны и на большие экономики, как Северная Америка или Европа. Но очень повлияет на Ближний Восток, на некоторые страны Азии и на многие страны Африки, потому что они являются основными потребителями украинского и российского зерна. И логистически, и по ценам. Соответственно, когда упадет предложение зерна, цены поднимутся. И развитые экономики поднимут цены и смогут по этим ценам платить, и выкупят ту продукцию, которая им необходима. А экономики, которые только развиваются, не смогут его выкупить: они просто по цене не смогут конкурировать с более богатыми странами.
Поэтому у богатых стран будет инфляция, повышение цены на зерно. А у стран, которые не такие богатые, будет реально проблема с поставками зерна и продовольствия. Часть из них, возможно, сможет переключиться на какие-то другие продукты. Но опять же: потому что они не такие богатые и у них не такая хорошая логистика, это будет для них проблемой. Поэтому риски реально есть большие для этого региона.
– Россия развязала войну, Украина в данном случае, безусловно, выступает жертвой. На Россию накладывают санкции, Украина обороняется, получает помощь от США и ЕС. Чьи экономики в худшем положении сейчас: в России или в Украине?
– Ни та, ни другая экономика не могут функционировать в том состоянии, в котором они работали раньше.
Украина сейчас, на время войны, не будет иметь рыночной экономики, она будет переориентироваться на военную экономику. Чтобы подумать про то, как это может быть, представьте себе Великобританию во время Второй мировой войны, до формального вступления в войну Соединенных Штатов Америки. Будут ключевые поставки ресурсов из других стран в Украину по каким-то критическим позициям. И основной вызов будет не финансирование, не производство и даже не рабочие места, а логистика – чтобы это доставить в те места, где это необходимо.
В России же другая ситуация. Там властями не признается, что это большая война. Там государство публично говорит: «Мы ведем специальную военную операцию». Соответственно, у них экономика не мобилизируется. Поэтому она не переходит на военные рельсы. Поэтому они пытаются поддерживать экономику таким образом, каким она работала раньше, и бороться с этим более стандартно, как с макроэкономическим шоком.
Но они – тоже большая открытая экономика, которая торгует. И там мы будем видеть инфляцию, мы будем видеть, что люди становятся беднее, мы будем видеть то, что у них будут проблемы с критическим импортом, который необходим для того, чтобы проводить посевную, например, или поставлять какие-то товары.
Будет определенная переориентация российской экономики. Мы ожидаем, что порядка 3-6 месяцев пройдет, когда у них будет максимально плохая ситуация. После этого российская экономика начнет адаптироваться и закрываться, превращаться в закрытую экономику.
Насколько они будут в этом успешны, зависит от того, будет продолжение военных действий в тот момент или нет. Если они будут продолжаться, то, по сути дела, падение их экономики тоже будет продолжаться. Это будет такая Северная Корея. Если к тому времени война прекратится, то они смогут держаться на каком-то уровне, на котором они окажутся. И, может быть, [смогут] постепенно восстанавливаться. Но это займет несколько лет – в лучшем случае. Инфляция в России будет 20% или больше, но, опять же, эта инфляция будет держаться при любом сценарии несколько лет.
– Я знаю, что Киевская школа экономики подсчитывает ущерб, который был нанесен украинской инфраструктуре после того, как Россия вторглась в Украину. Мне кажется, насколько я помню по вашим последним отчетам, это точно больше 60 миллиардов долларов. Есть ли у вас какие-то обновленные данные?
– Да, это нижняя оценка. Сейчас она порядка 80 миллиардов, она постоянно уточняется в сторону повышения. Реальные потери намного больше, наши цифры – это только по инфраструктуре. В общем по экономике наши оценки порядка 100 миллиардов, но это, опять же, нижняя оценка.
Методология там такая: это то, что задокументировано фотографиями, подтверждено, геолоцировано. Но огромное количество потерь и ущерба либо не геолоцировано, либо не подтверждено, либо не оформлено формально. Поэтому мы оцениваем ущерб и другими методами, и предполагает, что общие потери могут быть от 300 до 700 миллиардов долларов, и это действительно сравнимо.
Чтобы очень просто посчитать. Когда было начало российской агрессии на востоке, в Луганской и Донецкой области, оценки там проводились достаточно серьезные, и оценки потерь были от 70 до 250 миллиардов долларов. Уже только сейчас очевидно, понятно и видно, что нынешние потери в несколько раз больше, чем за все 8 лет на востоке. Поэтому умножайте эту цифру – 100 миллиардов – в 5-7 раз. Я думаю, что это соответствует реальным цифрам.
В то же время сколько на самом деле понадобится денег, чтобы восстановить экономику, будет зависеть от многих вещей. От того, кто будет строить, по каким ценам, насколько эффективно это будет делаться. Даже такие простые вещи: если это будут делать, например, украинские компании, польские или турецкие, то это будет одна цена. Если это будут делать немецкие или американские компании, то цена может быть в 2-3, а иногда в 5 раз больше. Поэтому вполне возможно, что на восстановление не 500 миллиардов долларов надо будет потратить, а 300. Неизвестно, посмотрим. Война еще не закончилась.
