Руководительница некоммерческой организации помощи мигрантам «Тонг Жахони» («Утренний мир») Валентина Чупик задержана в аэропорту Шереметьево, ей вручили уведомление о лишении статуса беженца на территории России и на 30 лет запретили въезд в страну.
Чупик – гражданка Узбекистана, откуда она уехала в 2006 году под угрозой преследования Службой национальной безопасности (СНБ). В России в 2009 году она получила статус беженца и занималась защитой прав мигрантов и консультациями по вопросам легального трудоустройства и защиты своих прав от незаконных задержаний и неправомерных действий со стороны полиции. В уведомлении, которое ей вручили 25 сентября, сказано, что статуса беженца она лишена по причине «предъявления заведомо ложных сведений или фальшивых документов». Ее коллеги полагают, что выдворение правозащитницы – это месть правоохранительных органов. Сама она утверждает, что силовики сказали ей это напрямую.
Чупик опасается, что если ее депортируют в Узбекистан, ее ожидает «подвал СНБ».
Правозащитница до сих пор находится в спецсприемнике аэропорта Шереметьево, где она жаловалась на слишком яркий свет, который почти ослепил ее.
Она вышла на связь с Настоящим Временем оттуда утром 27 сентября и рассказала, какие у нее условиях содержания и почему она уверена, что возвращаться в Узбекистан для нее опасно.
– Валентина, добрый день. Уж не знаю, добрый ли.
– Здравствуйте. Будет ли он добрым – посмотрим, но ночь была доброй, потому что – не знаю, кому [сказать] «спасибо», возможно, это огласка, тогда спасибо журналистам, – мне вчера разрешили выключить свет. Поэтому, слава богу, у меня отдохнули глаза.
– Свет вам выключили, но, я так понимаю, зарядное устройство для телефона не предоставляют. Сколько у вас осталось процентов заряда на телефоне?
– Около 6%.
– Валентина, расскажите, пожалуйста, как вас задержали. Объяснили вам причины этого задержания? Что случилось?
– Здесь два интересных объяснения. Одно очень странное объяснение, которое указано в уведомлении о лишении меня статуса беженца и в уведомлении о запрете мне на въезд. В уведомлении о лишении меня статуса беженца почему-то написано, что я якобы предоставляла при получении статуса беженца заведомо ложные сведения о себе или предоставляла фальшивые документы. Но те, кто меня знают, знают, что я тошнотворный правдоруб, что я вообще даже скрывать ничего не умею, не то чтобы врать. Я ненавижу фальшивые документы, я борюсь с ними всю жизнь, поэтому я думаю, что это абсолютный бред.
Действительности соответствует то, что мне сказал фээсбэшник в разговоре. После того как меня привели в спецприемник, со мной разговаривал один фээсбэшник, а потом еще один. И первый сказал, что он вообще не понимает, почему так произошло, что, на его взгляд, никаких причин нет. А потом другой фээсбэшник сказал: «Ну это же напрямую связано с вашим поведением. Вы же говорили, что в МВД у нас системная коррупция, вы же жаловались без конца на задержания мигрантов. И все полицейские Москвы, Санкт-Петербурга, областей жалуются на вас. Что мы могли сделать? По-другому было невозможно. Мне очень жаль», – сказал он.
– Вас двое суток держат в комнате терминала F. Что дальше – вам говорят?
– Мне, к сожалению, не говорят ничего. Трудно дозваться конвоиров, но можно. А когда они приходят, они говорят, что они ничего не знают, они ничего не решают, что мне нужно ждать, что обо мне решат. Я была не осведомлена о том, что ко мне пытался приехать адвокат. Мне об этом даже не сказали, я узнала это потом из его сообщения. Ко мне никого не допускают, со мной никто не разговаривает. Правда, ко мне дважды приходили начальники смен погранотряда. Спасибо им большое, один выключил свет где-то на 4,5 часа. Но потом его опять включили, и он был включен где-то до полуночи. А потом я стала опять требовать выключить свет, потому что я слепну реально, свет был очень яркий.
– Чтобы спать при свете, вы накрывались платком?
– Да. Но не платком, а своей кофтой и подушкой, но даже сквозь подушку виден этот свет.
– Вам сейчас угрожают тем, что могут депортировать в Узбекистан? И какая угроза вас ждет в самом Узбекистане?
– Я боюсь, что меня там немедленно посадят в подвал ФСБ. Я не уверена, что меня убьют, но ввиду моего характера это возможно. Просто я же сдаваться и трусить не умею, поэтому они могут решить, что содержание меня слишком ресурсозатратно, и прибить. И это не такой плохой выход. Гораздо хуже, если меня будут долго держать и мучить. В том, что будут держать, я практически уверена.
Уже появились радостные угрозы от, вероятно, сочувствующих СНБ людей из Узбекистана, которые говорят: «Мы тебя ждем. Мы тебя примем у себя».
– Почему такая угроза из Узбекистана?
– Много лет назад я убежала, потому что с меня требовали, чтобы сперва платила 50% отката от международных грантов. Я взяток не даю, ни копейки я не дала и сказала, что давать не буду. Потом от меня требовали, чтобы я ликвидировала организацию, требовали, чтобы я отдала им организацию, требовали, чтобы я назначила бухгалтером их человека. А я на все это скромно отвечала: «Нет, не для этого создавалась организация. Я этого делать не буду». Меня около полутора месяцев каждый день водили на допросы – вечером просто приезжала машина, и меня увозили на допрос. В час-два ночи меня отпускали, я шла домой пешком весьма далеко, потому что транспорт уже не ходит в это время.
В феврале 2006 года меня встретили после командировки и поставили в подвал. Я там отстояла 38 часов. Меня не били, но мне рассказывали про то, как меня будут убивать, про то, как меня будут расчленять, как меня будут насиловать. Рассказывали про то, как будут убивать моих родственников, желательно у меня на глазах. Они могли это сделать, потому что реально есть такие случаи пыток, и их немало. Но это было в 2006 году. Режим сменился, в 2015 году я уже свято верила, что я приеду в Узбекистан. Я никогда не хотела быть гражданкой России, я всегда хотела только защищать мигрантов. И я хотела поехать, но мне сказали, что меня там могут убить, поэтому я не поехала. И поэтому я боюсь, что если я поеду туда сейчас, то со мной тоже случится что-то очень плохое.
– Я правильно понимаю, что только лишь публичность, только то, что вы можете общаться с журналистами, – это позволяет вас пока что не депортировать в Узбекистан?
– Да, я так думаю.
– Надежда на то, что вы останетесь в Москве или вас увезут в другую страну – не Узбекистан, – у вас еще есть?
– У меня нет надежды на то, что я останусь в Москве. В это я не верю, потому что я много лет защищаю мигрантов, я знаю, что запреты ФСБ нельзя отменить в России. А выиграв в ЕСПЧ, я получу компенсацию от России, но не получу отмену запрета на въезд. А если у меня будет запрет на въезд, то какая разница? Если я не могу вернуться в Россию, то какая разница?
